First-year students of art schools across the globe sweat out drawing pots until they get potty in the head. Pots are boring but they help students understand different forms, weights and shadows along with the spatial relationship of simple objects. Artists-to-be can use this knowledge in the future to crate more complex compositions in more sophisticated genres than still-life bowls and bottles.
It was Giorgio Morandi (Italy) who raised pots and bottles to the level of a philosophical essay on human condition.
This is one of his works from the 50s. Think of these objects as personalities. It is easy to imagine them as people.
The white bottle to the left, flanked by two black bodyguards or footmen (who are fit, lean, and trying to emulate their boss in all possible ways, while staying in his shadow), is in a clear opposition to the diverse group to the right. Look closer at the irregularity of the white boss-bottle shape: it seems to bulge out its breast a bit towards the other white bottle,
The other white bottle who seems to be singled out from the group to the right by the boss-bottle is of the same colour as the white boss, albeit slightly more yellowish. There’s more variety in this guy. There are more different tones on his white surface. This implies a more complicated personality. Its left side is a tiny bit concave, indicating the boss-bottle has had an impact with its bulging posture.
The box with its lid flapped open and the beaked jug (the other white bottle’s friends or, perhaps, just people on the same side of the street), seem to be brownish commoners, who lack the clear colours and glamour of the sophisticated bottles to the left. The Jug is especially interesting. He’s obviously more durable, and, frankly, more useful than all the bottles, but somehow he’s not beautiful enough to stand at the front. He’s got that rugged character of a simple man, but a man one can trust. He may not be cute, but he lowers his beak before no one.
You see, it is increasingly difficult to refer to the objects as “it”.
Any of Morandi’s “simple” still lifes represents a sociological or anthropological study. He was far too clever to be painting still lifes for the sake of the “poetry of shapes, colours, and forms”. I cringe when art critics insult his intelligence writing, “Taken one by one, the paintings are close studies in rhythm and balance. When they are seen in series, intricate rhyme schemes surface as objects change shape, placement and chromatic tone from picture to picture while keeping their basic identity.” Morandi’s paintings are so much more!
Any of Morandi’s still lifes can be played with in a number of ways.
This is one of them: what the boss-bottle says, what the other white bottle answers, and what the box thinks along the way. Remember, the text must match the logic of shapes, colours, and the way the objects are positioned relative to each other! The box is hiding behind, the jug is neither hiding nor willing to be noticed, though it understands it can’t remain unseen (years of heavy beer consumption can’t be easily hidden, can they?).
You can print out a Morandi, draw the bubbles and then play this game with your friends, family, and strangers in a pub.
Psychologists call it a projection exercise that allows to surface up hidden motivations of the person who plays the game. So, be prepared for the Unexpected.
In my next post, I will continue talking about the Aesopian language of still lifes that Soviet artists learned to use. Two of them reached new (and very different) highs in this genre. To give you a taste of what I will be talking about, I am showcasing two works right now:
In the meantime, you may want to practice the projective game with Morandi. Please, share your dialogues with me!
Standing Ovation, Seated 
Чрезвычайно увлекательная тема!
Было бы интересно, если бы вы затронули сюрреалистический аспект его работ. Моранди мне ближе всех напоминает Кирико. И интересен он даже не самим сюрреализмом, а тем, что общего у него с Кирико, я бы это назвал эстетизацией тайны…
Они выставлялись вместе, но это было в первые годы после первой мировой, кажется. Моранди потом отошел совсем в другую сторону, художественно, т.е. с точки зрения пластики, контраста, цвета, совсем противоположную Кирико (он в тот период больше взял от Карры даже). Я думал как-то, что с точки зрения art history, действительно любопытно было бы подумать над тем, что в то время как Кирико “свалил” в аццкое барокко, Моранди, на самом деле, пошел дальше и упростил философские изыскания ницшеанско-шопенгауэровской юности до бутылок и склянок, разыграв бесчисленное количество мифологических сюжетов через перестановку нескольких простых предметов. Но для этого надо “поднимать” мифы, ехать в болонью на месяц, искать в морандиевских натюрмортах мифологические сюжеты, сопоставлять, описывать и так далее. Меня удивляет, что люди профессионально занимающиеся Моранди этого еще не сделали.
Я в этом посте, конечно, игру устроил, но на самом деле, я уверен, что Моранди через предметы своих натюрмортов сценарии мифов и главных событий 20 века обыгрывал. И в этом для меня заключена тайна Моранди, скрытая в обертке его эстетически огразмической живописи )
Я очень рад, что Вы здесь )
Вы где-то в соседней ветке, отвечая на комментарий, сказали о неизбежности антропоморфизации предметов в истолковании таких натюрмортов. Но может замысел Моранди простирался еще дальше непосредственной игры с простыми предметами, как бы по ту сторону самих предметов, в направлении абстрактного экспрессионизма? Для меня самое важное у него – состояние, некий благоговейная этмосфера покоя, что-то религиозное есть во всех этих натюрмортах, не смотря на бытовой характер изображ. предметов.
Где-то я читал о том, что революция в натюрморте произошла, по всей видщимости, еще у Сурбарана, когда предметы стали изображаться не ради некоего символического кода, как в средние века, или ради богатства убранства и т.п., а скорее для улавливания чего-то по ту сторону самих вещей, некий шаг в сторону “Японии”, такой созерцательной живописи… где сама пустота важнее всего изображенного.
И еще такой аспект. Моранди ведь экспериментировал со странным сочетанием цветов. Я, правда, плохо в этом разбираюсь, но понимаю, что он делал какие-то невероятно сложные вещи в плане палитры. Все это соседство желтого с зеленым… Да и то, что все у него на светлом фоне – само по себе нетривиально.
Сурбаран был, все-таки, отчаянным символистом. Изолированность объектов, выстроенных в одну линию, позволяла создавать ему моралистический сюжет, при прочтении слева направо ). Высвечивание предметов на фоне, состоящем из темноты, создает эффект погруженности предметов в какую-то темную материю, свою реальность – но это не было целью художника. Он просто хотел драматично подчеркнуть лимоны-апельсины-розы. Так просто получилось, причем скорее в нашем сегодняшнем восприятии. Другое дело, что такая ФОРМА подачи действительно оказалась революционной.
Религиозное чувство, которое возникает, если рассматривать Моранди “в живую”, нейропсихологически, я думаю, довольно просто объясняется. Загадочность композиции, соотношения цветов, объемов, весов предметов при отсутствии ОЧЕВИДНЫХ конфликтов (цветовых или линейных) заставляет глаз искать “разгадку”. Конфликты в этих натюрмортах присутствуют при этом в значительном количестве. Чем больше мы рассматриваем картину, тем с большим числом конфликтов мы сталкиваемся. Я в этом посте сильно упростил число этих конфликтов, конечно. Этот процесс созерцания активирует нейронные сети, где “хранятся” наши личные ассоциации, связанные с такими вот subtle конфликтами. Зритель может не осознавать, что и как он вспоминает, но эти воспоминания неизбежно окрашены эмоционально. Получается, что мы разглядываем натюрморт из склянок, а при этом испытываем какой-то сложный букет эмоций. Поскольку мы знаем, что от склянок такой букет эмоций мы испытывать не можем, то начинаем искать причину такого возбуждения. И, конечно же, не найдя ее, мы говорим: божественная картина, религиозное чувство и т.п.
Видимость атмосферы покоя создается за счет равновесного распределения тонов, объемов, и проч. художественными средствами, включая “пустоты”. Но это только иллюзия покоя.
Наверное, стоит про это более подробный пост написать. ))
Oh boy. Those projection games are dangerous for me. I’m seeing so much class warfare! And Gogol.
Ha-ha ))) I am afraid I’ve been leading my readers too much. You still can take any other Morandi’s still life and play the game! But Gogol – yes, this is a very good idea. It is possible, I think, to role-play Morandi’s still life, projecting literary characters onto his objects. This will make the game less personal, and, hence, less dangerous )